Борису Юровскому, 2005
В
этот день, безусловно, досадный и серый,
Да
воздастся Юровскому полною мерой,
Да
припомнятся нам недостатки его
И
дурные поступки - все до одного.
Первым
делом заметим: на прошлой неделе
(Он
не знает, но мы втихаря подглядели)
был
Юровский не в духе и хмурый, как сыч,
Но
причину того не могли мы постичь.
Только
было в замочную скважину видно,
Чт
о грустит он о чем-то. А нам-то обидно
Не
узнать, от чего это Боря в печали.
Нам
обидно, мы даже слегка осерчали.
Постучалилсь,
вошли... но печали не стало -
Эта
морда обычной улыбкой сияла.
Что
же делать? Решили спросить: "Старина,
Отчего
ты в печали?" - "Кто, я?! Ни хрена!"
Тут
мы поняли: друг наш - притвора, врунишка,
Сквернослов.
Неприятная, грубая фишка.
Мы
не держим Юровского в интеллигентах:
Он
почти не лабает на муз. инструментах,
Также
как и в пинг-понг он вообще не лабает,
В
этот спорт его даже и Гельман надраит.
На
работе и дома он вялый, пассивный.
(Ходят
слухи, в постели весьма агрессивный,
Хоть
проверить того нам пока не случилось,
Но
проверим! Дрожи, не надейся на милость!)
Осветим
мы по дружески все недостатки,
Записав
для начала их в толстой тетрадке.
Мы
напишем, как пьет неуемно напитки,
На
закуску крадет шоколадные плитки
У
невинных детей! Нет страшнее позора!
А в
речах его больше бессвязного вздора,
А
глаза так и рыскают, вечно в бегах.
Говорит
он всего-то на трех языках -
Малограмотный.
Впрочем, простим ему это
Ради
смеха и для окончанья куплета,
Ибо
кто не достоин из нас снисхожденья
Раз
в году, то есть, поняли все, в день рожденья?
Ибо
даже философ, не мальчик, но муж,
Не
простит мне мою несусветную чушь.
Черной
зависти я безнадежный вассал
И
от зависти все это я написал,
Но
Юровский простит, но Юровский поймет
И в
пинг-понг поиграть меня вновь позовет.
30
ноября 2005 года